3 октября 1970

(Мать дает ученику календарик-блокнот и фломастер)

Какого он цвета?

Фиолетового.

Фиолетовая сила.

(Мать тщетно ищет для Суджаты зеленый карандаш и, в конце концов, дает ей голубой карандаш)

У тебя есть что-нибудь?

(Мать входит в долгое созерцание. Дыхание у Матери улучшилось, стало мирным, но иногда возникает неподконтрольное движение левой ногой и плечом, особенно правым плечом.)

У тебя ничего?

Есть что новое?

(Мать отрицательно качает головой, затем снова погружается)

У тебя действительно нет ничего, чтобы почитать мне?

Если ты хочешь, я мог бы прочесть тебе свою новую книгу²² ... Это бы меня ободрило, потому что я не знаю, куда я иду.

Хорошо. Я хотела бы послушать.

(Мать снова погружается)

Все в порядке (немного убежденным тоном).

Который час?

Двадцать минут двенадцатого.

(Мать смотрит несколько раз, а затем внезапно выходит)

В следующий раз принеси свою книгу.

*^**

(После ухода ученика Суджата говорит Матери о молодых девушках ее возраста, у которых нет преимущества ни быть "близкими к Матери", ни быть в кругу "важных персон" и которые никогда не видят Мать и страдают от этого. Здесь мы касаемся — и как раз поэтому мы это отмечаем — центральной проблемы Ашрама: некоторое разветвление между простыми элементами, которые моют посуду, шьют, смазывают машины и которые делают это просто с любовью к Матери, и "руководящими" элементами, можно сказать, которые все больше и больше проявляют свою амбициозную природу и, следовательно, искажают. Однако именно с этой группой людей Мать была вынуждена работать почти ежедневно и именно это составляло трудность Матери, если не удушение. Мать согласилась принимать вместе с Суджатой несколько простых элементов, которые приходили бы поочередно — к сожалению, этот канал быстро заткнется из-за нового тяжелого поворота в йоге Матери и других "невозможностей".)

7 октября 1970

Я получила цитаты из Шри Ауробиндо. Прочти мне их.

"To persevere in turning towards the Light is what is most demanded. The Light is nearer to us than we think...

Это интересно!

...and at any time its hour may come."²³

On Himself, XXVI. 216

Это написано в 1943.

То, что он назвал "Светом" ["The Light"], это то Сознание, которое пришло в... (Мать пытается вспомнить) оно пришло в 1969.

А! Новое Сознание.

А другой текст?

Другая цитата — это мантра.

Это хорошо.
И что сделать со всем этим?

Может быть, первое сделать посланием к ноябрьскому Даршану?

Для ноября, да, это очень хорошо.
"The Light is closer to us..." ["Свет ближе к нам..."].

А второе, может быть, сделать посланием на февраль?

Мне не очень-то нравится, что там упоминается мое имя.

А если написать Ма [Мать] вместо Мира?

Но он же написал Мира.

Мне кажется, что ты могла бы написать Ма вместо Мира.

Нет, мне не очень-то нравится делать подобные вещи.

(Мать дышит еще с трудом)

Послание должно быть таким, как оно есть; если потом сделать из него мантру, тогда можно будет заменить на Ма.

Поставить его таким, как оно есть, на февраль?

Да. Либо его не давать, либо давать таким, как оно есть. Давать цитату из Шри Ауробиндо надо такой, как она есть. А затем можно будет сделать из нее мантру, но потом.

(долгое молчание)

Ты что-нибудь принес?

Говорят, что ты очень погружена, милая Мать?

Я?... Нет... Я не знаю.

(молчание)

Ты понимаешь, когда он использовал это слово [Мира], он говорил об этом теле (Мать касается своего тела), то есть, он отождествлял все с этим телом... И сейчас идет процесс изменения, так что тело не чувствует, обоснованно ли оно будет терпеть это... Я не знаю, как сказать... Возможно, это забота о спокойствии?²⁵ Я не знаю.
Может быть, в феврале тело будет готово? Это возможно.

(молчание)

Много, много чего изменилось.

Да...

Много. Но это не кончилось — далеко не так. Тогда что же делать?
Это (мантра), она пригодится, когда в теле это кончится — когда это кончится.
Раз уж он использовал имя (Мира), то он имел в виду тело.

(молчание)

Это не так, что тело не сознательно, но оно очень хорошо чувствует, что оно не трансформировано. Но оно сознательно. То, что ты говоришь "поглощена", это то, что оно сознает работу трансформации (Мать делает жест толчения)
Сколько времени это займет? Я не знаю.
Решим это в феврале.
Во всяком случае, в качестве послания, его надо дать таким, как оно есть... Для меня это почти обязательство²⁶ , ты понимаешь?

Да.

Ты понимаешь, что я хочу сказать.

(молчание)

А земля, не кажется ли она тебе более готовой?

Земля? Я не знаю. Но в человечестве, да, есть элементы, которые затронуты. Есть неожиданные отклики. И затем (смеясь... но это, не нужно об этом говорить) сильно увеличилось число людей, которых считают помешанными; и это, безусловно, те, что восприняли первые волны. Я видела одного-двух таких людей, которых другие считают помешанными — они затронуты, но не смогли сохранить равновесие.

Но лучше об этом не говорить!

Да, я знаю таких, здесь.

А! я знаю много таких! Мне о них пишут отовсюду.

(молчание)

У тебя есть, что мне почитать?

В прошлый раз мы говорили о книге... Хочешь, я тебе прочту?

Да, я слушаю.

Это первый набросок.

Это не начало книги?

Да-да, это начало, но я хочу сказать, что все, что я написал, действительно было такое впечатление, что я пишу почти автоматически.

О!...

Так что, действительно, ты знаешь, это... мне немного тревожно писать эту книгу. Когда я начинаю главу, то не знаю, о чем буду писать, и не только это; когда я пишу параграф, я не знаю, что последует; когда я начинаю писать фразу, я не знаю, чем она закончится.

Ба! Это интересно.

Но это беспокоит!

Нет! (Мать смеется). Это прекрасное положение.

Я надписал на книге "у стоп Истины".

Это хорошо.

Она называется "La Genese du Surhomme"²⁷ (Очерки экспериментальной эволюции). Во введении я поместил цитату из Шри Ауробиндо. Вот она:

"Возможно, мы найдем, сокрытый внутри,

ключ к совершенному изменению,

когда провалятся все остальные попытки."

Где он написал это?

В "Савитри", милая Мать.

О! интересно.

(ученик переходит к чтению введения)

"Все секреты просты.

Потому что Истина проста. Это самая простая вещь в мире — вот почему мы не видим ее. В мире есть лишь одна Вещь, а не две — и это начали осознавать современные физики и математики, но это прекрасно знает ребенок, улыбающийся волнам, набегающим на солнечный берег, где одна и та же пена кажется накатывающей с начала времен, припоминая великий ритм, который льется из древней памяти и сплетает дни и печали в одну единую историю, столь старую, что она ощущается как неизменное присутствие, столь охватывающую в своей грандиозности, что она объемлет даже скольжение морских чаек. И все содержится в одной секунде, итог всех веков и всех душ, все внутри одной единственной маленькой точки, сверкнувшей на мгновение в бурной пене. Но мы утратили эту точку, и ту улыбку и звенящую секунду. Так что мы пытаемся воссоздать то Единство простым сложением: 1+1+1+... уподобляясь своим компьютерам, как если бы сумма всевозможного знания с любого постижимого направления могла бы дать, в конце концов, правильную ноту, одну лишь ноту, которая порождает всю песню и движет мирами и сердцем позабытого ребенка. Мы пытались сфабриковать эту простоту на каждом углу, но чем больше у нас "умных" кнопок, тем дальше от нас летает птица и тем дальше от нас улыбка — даже сверкающая пена загрязняется нашими уравнениями. Мы даже не полностью уверены, что наше тело все еще наше — безукоризненная Машина поглотила все.

Все же та одна Вещь — это одна-единственная Сила, поскольку то, что сияет в одной точке, сияет также во всех остальных. Как только это понято, то понято и все остальное; в мире есть лишь одна Сила, а не две. Даже ребенок знает это: он король, он неуязвим. Но ребенок подрастает и забывает это. И выросшие люди, все нации и цивилизации, все на свой особый манер искали Великий Секрет, этот простой секрет — через войны и завоевания, через магию и медитации, через красоту, науку или религию. Хотя, по правде говоря, мы не знаем, кто достиг большего: строитель ли Акрополя, фивейский маг, американский астронавт или цистерцианский монах, ведь один отвергал жизнь, чтобы понять ее, другой пытался охватить ее всю, не понимая ничего, третий оставил за собой след прекрасного, а четвертый — белесый хвост в неизменных небесах — мы всего лишь последние в этом списке, ничего более. И мы все еще не нашли своей магии. Точка, могущественная маленькая точка все еще ожидает нас на открытом пляже мира; она сияет для каждого, кто поймает ее, как она сияла и прежде, прежде чем стали мы человеческими существами.

Однако другие люди прикасались к Секрету. Возможно, древние греки знали его, и египтяне, и уж точно — риши ведических времен. Но секреты подобны цветам благоухающего дерева; у них свое время, время роста и время внезапного расцвета. Есть "время" для всего: для покорения звезд над нашими головами и пролета баклана над покрытой пеной скалой, и, возможно, даже для самой пены, выброшенной из гребня волны; все движется в едином ритуале. Человек тоже. У секрета, то есть, у знания и силы, есть собственное время; одна маленькая клетка, более развитая, чем другие, не может воплотить силу своего знания, то есть, изменить мир, ускорить расцвет великого дерева, пока не будет готова эволюционная почва.

Но это время пришло.

Оно пришло, оно вспыхивает по всей земле, даже если его невидимые цветы все еще выглядят как гнойное кипение: студенты обезглавили статую Ганди в Калькутте, старые боги низвергнуты, а умы, накормленные интеллектом и философией, взывают к разрушению и призывают чужеземных Варваров помочь им разрушить собственную тюрьму, как делали это древние римляне; другие молятся на химический рай — одно лучше другого! И земля задыхается и стонет через все свои трещины, свои несчетные трещины, через все клетки своего великого тела в процессе трансформации. Так называемое зло нашего времени — это новое рождение под маской, с которым мы не знаем как обращаться. Мы перед лицом нового эволюционного кризиса, столь же радикального, как первая человеческая мутация в среде больших обезьян.

Но поскольку земное тело одно, то и лекарство одно, как и Истина, и единственная преображенная точка преобразит все остальные. Однако, эта точка не будет найдена в улучшении наших законов, наших систем или наук, наших религий, философских школ или всяческих "измов" — все это части старой Машинерии; это не какая-то одна "гайка" должна быть подтянута, добавлена или где-то улучшена: мы задыхаемся "по-черному". Более того, эта точка не имеет ничего общего с нашим интеллектом — с тем, что изобрело всю Машину — или даже с улучшенным Человеком, который дотянет лишь для того, чтобы прославить собственную слабость и былое величие. "Несовершенство Человека — не последнее слово Природы", - сказал Шри Ауробиндо, - "но его совершенство также не является последним пиком Духа". Действительно, эта точка лежит в будущем, за пределами охвата нашего интеллекта, но она растет в глубинах существа подобно цветам огненного дерева, когда опали все его листья. Но где рукоятка к будущему, если только мы идем к сердцу вещей? А где же то сердце, как не на нашем человеческом уровне? Когда-то первые рептилии вышли из воды, чтобы поискать способ взлететь, а первые приматы в джунглях взглянули по-иному на старый мир: один и тот же неодолимый позыв заставлял их двигаться к другому состоянию. И, возможно, вся трансформирующая мощь уже содержалась в том простом поиске чего-то иного, как если бы тот поиск, тот позыв, та кричащая точка, взывающая к неизвестному, имела бы силу открыть шлюзы к будущему.

И мы утверждаем, что существует будущее, гораздо более чудесное, чем все электронные райи разума: человек — это не завершение, как не был концом археоптерикс, вершивший род рептилий — как может что-либо быть кульминацией великой эволюционной волны? Мы ясно видим это на своем примере: кажется, что мы изобретаем все более чудесные машины, позволяющие нам непрестанно расширять человеческие пределы, даже добраться до Венеры или Юпитера. Но это только видимость, обманчивая и тягостная, на самом деле мы ничего не расширяем: мы просто посылаем в другой конец космоса жалкое маленькое существо, которое даже не знает, как позаботиться о себе подобных, не знает, приютили ли его пещеры дракона или новорожденное дитя. Мы не прогрессируем; мы непомерно раздуваем грандиозный ментальный пузырь, который очень даже может разорваться нам прямо в лицо. Мы не улучшили человека; мы просто сделали из него колосса. И не могло быть иначе. Виной тому не недостаток наших добродетелей или интеллектуальных способностей, ведь, доведенные до крайности, они смогли бы произвести лишь суперсвятош или супермашины — монстров. Святая рептилия в своей норе дала бы для эволюционного зенита ничуть не больше, чем святой монах. Давайте лучше позабудем все. Истина в том, что верх человека — или верх чего-либо еще — лежит не в совершенствовании до высшей степени того же самого типа; он кроется в "чем-то ином", не в том же самом типе, а в том, к чему устремляется существо. Таков эволюционный закон. Человек — это не вершина; человек — это "переходное существо", - давным-давно сказал Шри Ауробиндо. Человек направляется к сверхчеловечеству также неизбежно, как малюсенькая веточка мангового дерева содержится в его семени. Значит, наше единственное настоящее занятие, наша единственная проблема, наш единственный вопрос, требующий решения из века в век, тот самый, что сейчас разрывает на части наш великий земной корабль, состоит в том, как сделать этот переход.

Ницше тоже говорил это. Но его сверхчеловек — это только раздутие человека; мы видели, что он делал, когда шествовал по Европе. Это был не эволюционный прогресс, а всего лишь возврат к старому варварству белокурых или черноволосых бестий человеческого эгоизма. Нам нужен не сверхчеловек, а нечто иное, что уже прорезается в сердце человека и столь же отличается от него, как кантаты Баха отличаются от бормотания гоминида. И, на самом деле, кантаты Баха звучат очень бедно, когда наше внутреннее ухо начинает открываться к гармониям будущего.

Именно это открытие, это новое развитие будем мы исследовать в свете того, что мы узнали от Шри Ауробиндо и от Нее, продолжившей его работу, modus operandi перехода, так что мы сами можем ухватить рукоятку эволюции и методически над ней работать — делать экспериментальную эволюцию — как другие пытаются выращивать эмбрионы в пробирках, хотя они могут услышать лишь эхо собственных монстров.

Секрет жизни кроется не в жизни, а секрет человека — не в человеке, точно также как "секрет лотоса не кроется в той грязи, из которой он вырастает", - сказал Шри Ауробиндо; и все же грязь и солнечный луч объединяются вместе, чтобы создать высшую степень гармонии. Мы должны найти именно это место соединения, эту точку трансмутации. Тогда, возможно, мы переоткроем то, что маленький ребенок созерцал в барашках пены и ту всевышнюю музыку, что движет мирами, и одно-единственное Чудо, ожидающее своего часа. И то, что кажется по-человечески невозможным, станет детской забавой."

Это великолепно, мой мальчик, великолепно!
Это то, что нужно.
Как бы это распространить?... Надо, чтобы... (жест во всех направлениях). Книги не достаточно. Надо, чтобы это распространилось везде.

(Мать остается в размышлении)

Это полно. Это введение, но оно полно само в себе.

Это надо перевести, под твоим присмотром, на английский, немецкий, итальянский, и одновременно это надо распространить по газетам... по этим газетам, которые выходят гигантскими тиражами. Но надо, чтобы все переводы были готовы, и чтобы это шло так (жест одновременного движения во всех направлениях).
Переводы можно сделать здесь.
У тебя есть еще?

Я написал еще девять глав.

О!... Но это (введение), это сразу же захватывает.
Каждый раз читай мне по главе.
Еще есть время, пока ты не закончишь книгу, и в это время можно распространить это введение (книга — это будет целый этюд). Надо распространить это везде.
Кто может перевести это?

На английский, я не знаю... Т переводила первую книгу.

Т может переводить. На английский язык легко переводить.

На итальянский может N.

Он очень занят, но я его попрошу. Только введение. Все остальное — со временем. Только введение надо распространить по всему миру.

На немецкий?

Есть один молодой человек... (Мать тщетно пытается вспомнить).
Только введение. И нужны тысячи и тысячи экземпляров.

Надо затронуть самые массовые журналы.

Да. Но я хочу сделать все это одновременно — не так, чтобы сначала на одном языке, через полгода на другом... Нет: все одновременно.

(молчание)

Надо, чтобы Шу-Ху [Shu-Hu] перевел это на китайский. Ему можно отослать два варианта: французский и английский — оба. Я попрошу его сделать перевод.

В принципе, если все будет нормально идти, я думаю, что закончу книгу через четыре месяца, к февралю²⁸ . К тому моменту можно будет одновременно и везде распространить введение.

Да, это так. В феврале.

(долгое молчание)

Милая Мать, я молюсь, чтобы передача была чистой и верной... Вот что беспокоит.

(Мать одобрительно кивает головой). Все хорошо.

(ученик кладет лоб на колени Матери)

HOME